Спасибо!

Микрофинансирование - равные возможности для всех и каждого!

29.03.2024, пятница, 10:31

Елизавета Данилова: наши прогнозы по росту кредитования достаточно оптимистичны

03 февраля 2021 405
Елизавета Данилова: наши прогнозы по росту кредитования достаточно оптимистичны

Российская финансовая система в прошлом году проходила проверку на прочность коронавирусом, и Банк России с правительством стали ее главными союзниками в этом деле, предложив целый набор послаблений и льгот. Что ждет банки в новом году после отмены регуляторных поблажек, какой уровень долговой нагрузки в настоящее время у россиян, почему необходимо сворачивать льготную ипотеку под 6,5%, и как это можно сделать безболезненно, а также есть ли угроза экономике от возросшего госдолга, и так ли страшны новые санкции, которыми грозит Запад, в интервью РИА Новости рассказала глава департамента финансовой стабильности Банка России Елизавета Данилова.

— Прошлый год принес для российской финансовой системы достаточно много сюрпризов, но пока она «проверку на прочность» выдерживает. Однако в текущем году завершается мораторий на банкротство заемщиков-юрлиц, и отменяются послабления по резервированию реструктурированных кредитов юрлиц и физлиц. Вы оценивали, какой в настоящее время объем недосозданных резервов по «проблемным» кредитам банковского сектора? Насколько это критично для отрасли?

— Основной объем потенциально плохих кредитов — это, конечно, те кредиты, которые были реструктурированы во время пандемии. Отчасти это кредиты компаниям, которые испытывали сложности и до пандемии, они уже во многом зарезервированы. Но, естественно, во многом это кредиты, которые на начало прошлого года обладали хорошим качеством. Часть компаний, получивших эти кредиты, не сможет восстановить свое финансовое положение, банкам придется формировать резервы.

Мы проанализировали существенную часть портфеля по реструктурированным во время пандемии кредитам крупным компаниям и выявили, что плохое финансовое положение характерно для 20% из них. Двадцать процентов из объема реструктурированных корпоративных кредитов в 6 триллионов рублей — это 1,2 триллиона рублей, значительная сумма.

Но, конечно, объемы накопленных банками буферов капитала — 5,7 триллиона рублей — существенно превышают эту величину, хотя, конечно, нужно учитывать, что этот запас капитала распределен по банковскому сектору неравномерно. Кроме того, банки продолжают получать достаточно высокую прибыль — 1,6 триллиона рублей в 2020 году. Поэтому мы планируем придерживаться графика прекращения мер, который мы анонсировали в прошлом году — до конца первого квартала должны быть сформированы резервы по кредитам крупным компаниям, в середине года — по МСП и физлицам.

По розничным кредитам у нас есть еще макропруденциальный буфер на 434 миллиарда рублей. Накопленный буфер по ранее выданным кредитам мы использовали в период пандемии, чтобы помочь банкам компенсировать те резервы, которые они создают по ухудшившимся кредитам. Мы распустили буфер по ипотеке в марте, а по необеспеченным кредитам — частично в августе, но оставшиеся буферы сохраняют возможность для дальнейших контрциклических макропруденциальных мер. Так что каких-то существенных проблем мы не ожидаем, тем более что сейчас эпидемическая ситуация улучшается.

— Говоря о крупных компаниях, Банк России осенью в докладе по финансовой стабильности писал, что высокая концентрация корпоративного долга на небольшом количестве крупнейших компаний РФ, которая наблюдается в настоящее время, является системным риском для сектора. Ситуация как-то изменилась за последние месяцы? Что Банк России может предпринять в данном случае, чтобы риск оставался нереализованным?

— Для нашей экономики традиционно характерна проблема высокой концентрации долга на крупнейших заемщиках нефинансового сектора. Последние цифры показывают, что на 90 крупнейших компаний, по которым мы ведем мониторинг, приходится 45% всего долга нефинансового сектора. Эта цифра в последний год достаточно стабильная, но с 2017 года она увеличилась на 7 процентных пунктов. Сейчас мы о каких-то регулятивных мерах, которые раньше обсуждали в консультативном докладе, пока не говорим.

В условиях пандемии мы больше сосредоточились на мониторинге рисков и на методологии выявления таких компаний. Идея ограничения рисков компаний с высокой долговой нагрузкой правильная, но есть много технических сложностей: нужно правильно установить круг консолидации, чтобы определить эти компании, правильно оценить их долговые метрики. Мы продолжаем дискуссию с рынком и планируем регулярные обследования портфелей банков по этому вопросу.

Но мы обращаем внимание и на другие проблемы, которые могут возникнуть у наших крупных заемщиков. Сейчас в мире очень активно обсуждается ESG-повестка (environmental, social and governance — окружающая среда, социальные обязательства и управление — ред.), в ЕС планируется ввести углеродный налог на импорт, поэтому мы, как страна с традиционно высокой долей углеродоемких производств, должны об этом беспокоиться. У нас в Банке России действует рабочая группа по климату, которая, в том числе, занимается оценкой системных рисков, связанных с введением странами углеродных налогов и в целом «зеленой» трансформацией глобальной экономики. Мы проводим стресс-тесты, оцениваем подверженность компаний и нашего финансового сектора климатическим рискам. Также группа прорабатывает возможные направления регулирования климатических рисков.

— Возвращаясь к корпоративным заемщикам, пару лет назад ЦБ выступил с идеей введения показателя долговой нагрузки для компаний. Данная идея еще обсуждается с рынком? Как далеко здесь продвинулся регулятор?

— Сейчас пандемия, мы пока сохраняем многие регуляторные послабления. Конечно, речь о том, чтобы устанавливать дополнительные требования, в настоящее время не идет.

Если этот инструмент будет применяться в будущем, то важно правильно рассчитать все параметры — периметр консолидации, критерии закредитованности, и, главное, в правильный момент вводить меры, чтобы они действовали предупредительно, до того, как накопятся риски. Когда мы увидим ситуацию накопления долга, перегрева в кредитовании, то тогда, конечно, это будет необходимо. Но сейчас пока не такая стадия кредитного цикла. Мы сейчас, скорее, думаем о том, чтобы у нас на фоне сворачивания послаблений кредитование продолжало нормально развиваться.

— Какие у вас ожидания по росту корпоративного кредитования в 2021 году с учетом того, что в 2020 году данный сегмент в основном поддерживался льготными программами, часть из которых уже была свернута или будет свернута в текущем году? Есть ли необходимость в дополнительном регуляторном стимулировании корпоративного кредитования, чтобы банки вновь не ушли в розницу?

— Госпрограммы, конечно, оказали поддержку росту корпоративного кредитования, прежде всего, в сегменте МСП. Очень важным фактором помимо госпрограмм является смягчение денежно-кредитной политики Банка России. Мы видим, что это смягчение хорошо транслируется в снижение процентных ставок по кредитам: если в начале 2020 года средняя ставка по корпоративным кредитам на срок свыше года составляла 8,4%, то в ноябре — уже 6,6%. Мягкая денежно-кредитная политика работает и стимулирует кредитование.

Если говорить про эффект перераспределения портфеля, то есть о том, какой сегмент окажется более выгодным для банков, то мы всегда подчеркиваем, что все-таки целью наших макропруденциальных мер не является воздействие на структуру кредитования, целью является ограничение системных рисков. Когда мы вводили меры по необеспеченным кредитам и ипотеке, то мы были обеспокоены ускоренным ростом и снижением стандартов в этих сегментах. Естественно косвенным последствием наших мер было повышение привлекательности корпоративного кредитования, но связь здесь не прямолинейная. В целом наши прогнозы по росту кредитования достаточно оптимистичны.

— Говоря о розничном кредитовании, более года назад регулятор ввел показатель долговой нагрузки для кредитования россиян. Как себя показал данный показатель? Какой уровень долговой нагрузки у россиян в настоящее время?

— Период пандемии показал, что работа, которую проводил Банк России, была правильной. Мы намерены ее дальше продолжать — недавно опубликовали дорожную карту по развитию показателя долговой нагрузки на 2021-2022 годы.

Во-первых, показатель работает и на микро-, и на макроуровнях: он помогает ограничить риски как конкретному человеку, которого кредиторы информируют о его ПДН (предельная долговая нагрузка — ред.), так и на системном уровне. В четвертом квартале 2020 года средний уровень долговой нагрузки по необеспеченным кредитам составил 61%, по ипотеке — 56%. В ипотеке показатель несколько снизился с начала 2020 года (60%). Доля выданных ипотечных кредитов с ПДН выше 80% составляла 26% в первом квартале и снизилась в третьем и четвертом квартале — до 19% и 22% соответственно. Это может быть связано с тем, что это более крупные кредиты и банки более консервативны при их предоставлении, кроме того, именно в этом сегменте банки в первую очередь совершенствуют расчет ПДН.

Банки при расчете ПДН активнее используют официально подтвержденный доход заемщика, в том числе с помощью инфраструктуры цифрового профиля, который начал работать в мае и продолжит работать в виде эксперимента в этом году. Мы надеемся на то, что в будущем он будет использоваться как основной канал подтверждения информации. В дорожной карте у нас также предполагается рассмотрение вопроса о применении модельного подхода для оценки дохода заемщика. На этом настаивают банки, поскольку хотят использовать свои внутренние источники информации, данные о транзакционной активности заемщиков. Эту тему мы продолжим обсуждать с рынком.

— Банк России в дорожной карте вернулся к проработке вопроса наделения его полномочиями прямо ограничивать выдачу отдельных видов кредитов. Получил ли регулятор поддержку от остальных участников рынка и заинтересованных ведомств в данном вопросе? Чем вызвана такая необходимость?

— Напомню, речь в дорожной карте идет об инструменте количественных ограничений для предотвращения пузырей в розничном кредитовании. Это не запрет кредитования, не административное ограничение темпов роста, а регулирование доли рискованных кредитов в общем объеме кредитов определенного вида. Такое регулирование активно используется в мире: в Великобритании, Новой Зеландии, Норвегии, Южной Корее, других странах. Мы рассматриваем этот инструмент как стратегическое направление работы, не для того, чтобы использовать его уже сейчас. Для купирования будущих рисков желательно иметь полный набор мер. Этот инструмент по-прежнему актуален, мы продолжаем активные дискуссии с Минфином, Минэком и участниками рынка.

Мне кажется, что после пандемии актуальность этого инструмента может еще больше повыситься. Этот инструмент имеет ряд преимуществ по сравнению с действующими мерами: надбавки к коэффициентам риска увеличивают требования к капиталу и даже могут заставить банки резко снижать кредитование, если они уже находятся на границе минимальной достаточности капитала. В текущей ситуации, когда банкам предстоит формирование резервов по «пандемическим» кредитам, и они могут столкнуться с сокращением норматива достаточности капитала, им мог бы быть интересен инструмент количественных ограничений, потому что он не увеличивает требования к капиталу, а непосредственно влияет на рискованные виды кредитования. Например, если мы снова увидим увеличение доли необеспеченных кредитов заемщикам с высокой долговой нагрузкой, можно было бы точечно ограничить рост именно таких кредитов (установить для банков максимальную долю таких кредитов в выдачах), но не повышать требования к капиталу. Так что в этом инструменте есть плюсы с точки зрения планирования капитала банками. Для Банка России преимущество в том, что в отличие от макропруденциальных надбавок количественные ограничения позволяют более оперативно реагировать на избыточные темпы роста рискованного кредитования.

— То есть это будет не следующий уровень ограничений, а взаимодополняемые меры?

— Да, мы не хотели бы отказываться от имеющегося инструментария, потому что у буферов есть свои плюсы, и пандемия их четко показала: у банков был накоплен запас прочности на случай кризисной ситуации. Но в ситуации избыточного роста кредитования, с которой мы столкнулись в 2019 году, наверное, количественные ограничения помогли бы быстрее купировать проблему.

— ЦБ в прошлом году говорил, что может ужесточить регулирование ипотеки в случае продолжительного ускоренного роста цен на недвижимость или ухудшения стандартов кредитования. Как вы сейчас оцениваете вероятность ужесточения регулирования выдачи ипотеки? Есть ли в этом необходимость?

— Не так много времени прошло, и наша позиция пока не поменялась. Стандарты ипотеки даже несколько улучшились в части показателя долговой нагрузки. Если говорить про LTV (Lifetime Value — прибыль, которую приносит пользователь за все время работы с ним — ред.), то здесь мы видим некоторое ухудшение, но пока оно не столь значительное. Я имею в виду рост доли кредитов с низким первоначальным взносом от 10% до 20% на первичном рынке, где действует льготная госпрограмма, с 22% во втором квартале до 40% в третьем квартале и 41% в четвертом квартале 2020 года.

Также мы продолжаем следить за взаимосвязью роста ипотеки и динамики цен на недвижимость, потому что как раз эта взаимосвязь может порождать системные риски. Пока таких рисков нет, но важно этот момент не пропустить. В настоящее время не видим целесообразности в ужесточении надбавок, но мы продолжаем мониторинг.

— В июле должна завершиться льготная программа по ипотеке, которая в прошлом году достаточно сильно стимулировала выдачи кредитов. ЦБ не ожидает, что с завершением программы банки начнут снова делать ставку на потребкредиты или снизят стандарты ипотечного кредитования для компенсации своих доходов?

— Возможно, поэтому мы будет внимательно следить за тем, что будет происходить в данном сегменте. Льготная программа должна постепенно сворачиваться, чтобы не приводить к избыточным рискам. Важно следить за динамикой цен на жилье — они в последние годы довольно быстро росли, отчасти на фоне роста ипотеки, отчасти из-за недостаточного предложения жилья.

— Как ЦБ представляет постепенное сворачивание программы?

— В настоящее время программа носит массовый характер — распространяется на всех заемщиков, все регионы. Что мы в результате видим? Видим, что у нас наибольшая доля выдачи по этой программе — это Москва и Московская область, Санкт-Петербург и Ленинградская область, Краснодарский край, то есть регионы, где как раз ценовое давление повышенное. При этом, конечно, изначально цель программы — развивать жилищное строительство и в других регионах. Поэтому, я думаю, программу можно продлить таргетированно на те регионы, где отмечается более сложная ситуация на рынке жилья, и где такая программа будет необходима.

Мы еще видим проблему, что льготная ипотека теряет свой социально направленный характер, потому что особенно в крупных городах наблюдается большой инвестиционный спрос на жилье. Для обеспеченных граждан это один из каналов вложения сбережений — людям это становится интереснее, особенно на фоне снижения ставок и роста цен на жилье. Чем больше цены растут, тем более интересны эти покупки (в том числе с использованием льготной ипотеки), что еще сильнее стимулирует рост цен, в результате чего не достигается изначальная цель программы — сделать жилье доступным широким слоям населения. Поэтому здесь есть, над чем подумать.

— Весь прошлый год россияне выводили свои средства с вкладов на текущие счета, тем самым сокращая срок пассивов банковского сектора. Насколько это серьезная проблема для банковского сектора? Не видит ли регулятор здесь риска для банков с учетом сокращения сроков депозитов и увеличения срока кредитов из-за ставки банков на ипотеку?

— Здесь есть риски. С одной стороны, сокращение срочности пассивов помогло банкам сократить процентные расходы и поддержать маржу. Но вместе с этим это увеличивает их процентные риски, подверженность риску повышения процентных ставок в будущем. Поэтому мы традиционно рекомендуем банкам обеспечивать достаточную сбалансированность активов и пассивов по срокам.

Это отражается и на нормативах ликвидности. Когда повышается доля краткосрочных привлеченных средств, соответственно, ухудшаются нормативы ликвидности. Например, для соблюдения норматива краткосрочной ликвидности системно значимые банки активно используют наши безотзывные линии ликвидности — разрешенный Базелем инструмент. Сейчас мы видим растущую зависимость банков от этих линий. Такая ситуация во многом наблюдается из-за сокращения срочности привлеченных средств компаний и граждан.

Для управления процентным риском банки используют различные подходы, например, развивают кредитование по плавающим ставкам. До какого-то предела это вполне разумно. Мы видим, что по рублевым корпоративным кредитам доля таких ссуд на 1 декабря составила 34%. Здесь важно позаботиться о том, чтобы процентный риск не оказывал большого влияния на кредитный риск и не влиял на способность заемщиков выплачивать свои обязательства. По крупным компаниям, конечно, можно рассчитывать, что они сами могут оценить свои риски. Но в части МСП банки должны тщательно просчитывать такие риски. В рублевом кредитовании МСП доля плавающих ставок составляет около 20%.

В розничном кредитовании пока такие кредиты не распространены, но банки уже начали обсуждать стандарт ипотеки по плавающей ставке. Это очень чувствительная тема, важно избежать чрезмерного перекладывания рисков на потребителя.

— По данным Минфина, госдолг России за прошлый год вырос до 20% ВВП. Как вы оцениваете данный уровень госдолга с точки зрения макроэкономической стабильности? Есть ли у России здесь еще запас для наращивания госдолга без появления серьезных угроз для экономики?

— Если обратиться к международным сопоставлениям, то несмотря на то, что у нас довольно существенно вырос долг в условиях пандемии, значение в 20% по-прежнему намного меньше, чем в других странах. Например, по данным МВФ, госдолг к ВВП в странах с формирующимися рынками в конце 2020 года мог составить 62% ВВП. Так что у нас достаточно устойчивая ситуация с государственными финансами, с макроэкономической точки зрения мы проблем не видим.

В прошлом году Минфину удалось разместить все, что он планировал, в этом году планируемые объемы на 40% меньше, чем в прошлом году. Мы ожидаем, что эти размещения пройдут успешно — потенциал спроса у российских инвесторов еще есть, в том числе у кредитных организаций. У российских банков доля вложений в госбумаги в активах по-прежнему ниже — примерно в 1,5-2 раза, чем у банков сопоставимых стран.

Мы также видим, что интерес нерезидентов возвращается. В ноябре-декабре наблюдались рекордные притоки на формирующиеся рынки в целом. Мы тоже тогда видели рост вложений нерезидентов в ОФЗ, притом, что предложение Минфина в конце года было не очень большим. В целом объем вложений у нерезидентов возрос за два месяца на 128 миллиардов рублей, что было связано с оптимизмом мировых рынков на фоне распространения вакцин и восстановления стоимости нефти.

Помимо рынка ОФЗ мы видим, что нерезиденты вернулись к своей доковидной стратегии на рынке валютных свопов, где они вновь нарастили длинную позицию по рублям. Их суммарная позиция выросла даже больше, чем была до пандемии — до 12 миллиардов долларов (в феврале 2020 года — 9 миллиардов долларов). Это тоже говорит о том, что нерезидентам интересны вложения в рублевые активы.

— С приходом нового президента США инвесторы стали опасаться введения новых санкций в отношении России. Как ЦБ оценивает вероятность реализации данного риска?

— Мы уже привыкли к постоянно обсуждающимся санкциям. У нас есть наработанный механизм действий на случай санкций. Это различные меры на валютном рынке (в том числе свопы и РЕПО). Это и временные регуляторные послабления, включая те, что использовались в прошлом году в связи с пандемией. Все эти меры показали себя достаточно хорошо: уже в апреле российский долговой рынок восстановился -— быстрее, чем в большинстве других стран с формирующимися рынками.

Сокращение объема внешнего долга российских компаний и уровня валютизации банковских балансов в последние годы, уменьшение доли нерезидентов на рынке ОФЗ в результате пандемии — все эти факторы отчасти снижают уязвимость российского рынка к возможным санкциям.

Автор: Анастасия Сапрыкина

РИА Новости, 03.02.2021

Источник: пресс-служба Банка России.



    Разделы Аналитики:

    © 2008–2024, Российский Микрофинансовый Центр. Все права защищены
    Сайт https://rusmicrofinance.ru/ содержит материалы, включая тексты, фотографии, графические изображения и т.д., охраняемые авторским правом в соответствии с законодательством Российской Федерации. Использование в коммерческих целях материалов сайта не допускается. Републикация материалов возможна при следующих условиях: письменное разрешение редакции и уведомление о принадлежности авторского права – постановка гиперссылки на соответствующий материал, либо главную страницу сайта. Републикующая материал сторона предоставляет ссылку на публикацию.
    Email редакции: ezakarzhevskaya@rmcenter.ru.